Надо различать доллар, как национальную валюту США, и доллар, как средство международных платежей и главную резервную валюту планеты.
Если сегодня и ведутся разговоры об ослаблении доллара США, то это о долларе в его второй ипостаси — средство расчетов между странами за пределами Штатов. Но как национальная валюта Америки доллар непоколебим — может изменяться его курс, но сам доллар никуда не исчезнет, кто бы ни сидел в этот момент в президентском кресле в Вашингтоне.
Аналогичной уверенности в светлом будущем доллара, как мировой резервной валюты, нет. Хотя, по последним данным, 60% мировых валютных запасов деноминированы в доллары, эксперты спорят, опустится ли эта доля ниже 50% или хотя бы до этой отметки: кто-то считает 50% критическим порогом для доллара, как основной резервной валюты мира. Но пока ничто не предвещает такого варианта развития событий. И вот почему. Другие резервные валюты по-прежнему уступают доллару по привлекательности. Хотя центробанки многих стран активно диверсифицируют свои валютные портфели, уменьшая долю долларовых вложений и увеличивая запасы евро, юаня, фунтов стерлингов, но недолларовые активы по-прежнему уступают долларовым.
Мир изменился, и в отличие от 1990-х годов модели глобальной экономики в её первозданном виде уже более не существует — ей на смену пришли региональные союзы. Доллар уступает под натиском мировых экономических центров, а не какой-то конкретной валюты. Американская валюта все реже используется в расчетах внутри торговых или региональных союзов: страны Юго-Восточной Азии чаще ориентируются на юань, а европейские — на евро. И позиции доллара ослабляются в отношении совокупности валют растущих экономик внутри региональных союзов. Плюс падает доля США в мировом ВВП — она уже не превышает 23 — 24%, и, по прогнозам, Штаты в лучшем случае смогут удержатся на этой отметке, а то и к концу текущего десятилетия снизят свою долю до 20%. Это означает, что и доллар, как мировая валюта, будет слабеть.
Уже сейчас 50 — 65% из 5,8 трлн. долларов, находящихся в свободном обращении, оказались за пределами США, главным образом, по оценке ФРС, в странах Латинской Америки и республиках бывшего СССР.
Но потеснить доллар из всех региональных операций не удастся. Как показывает история турецкой лиры, есть пределы для перевода расчетов по большей части торгово-экономических операций между странами в «мягкие» валюты. И эти пределы обусловлены неустойчивостью курса этих самых валют. В отличие от твердых валют и, прежде всего, доллара, курсы мягких валют куда волатильнее. Подчеркну: сегодня принято фокусироваться на слабости доллара, но мало кто замечает отсутствие силы у других валют.
Вывод прост: позиции доллара будут ослабляться, но доллар не исчезнет, как мировая валюта. В третьем десятилетии этого века он сохранит свои доминирующие позиции хотя бы по причине отсутствия большого потенциала у «мягких» валют. Никто из них пока не в состоянии заменить доллар.
Для американских властей такой порядок вещей — в норме. США изначально пошли по пути «длинного поводка» для своей национальной валюты. Доллар гуляет по миру на таком почти неконтролируемом поводке уже полсотни лет.
Я не предвижу резких кардинальных структурных сдвигов в экономике США — они будут происходить достаточно медленными темпами, хотя инфляция бьет по всем секторам экономики и особенно по сектору домашнего хозяйства. Но когда все валюты падают ниже «ватерлинии», не важно, насколько плохо доллару, ведь в него продолжают вкладываться, потому что американская валюта по-прежнему считается «островком стабильности».
К тому же от инфляции можно не только проиграть, но и выиграть. Речь не об потребителях, а о секторах экономики — прежде всего, сырьевом, добывающем и продовольственном. США, печатая доллары, «перегревают» свою экономику и стимулируют экономический рост с помощью инфляции. Но в экономиках других стран, в том числе и России, этот сценарий работает по классическому принципу «загибающейся назад кривой», когда стимулирующая роль инфляции постепенно сходит на нет, а её дестимулирующие эффекты постепенно приводят экономику в кризисное состояние, главным образом, благодаря политике повышения ставок рефинансирования Центробанком.
Как показывает американский опыт конца 1970-х — начала 1980-х годов, тогдашний председатель ФРС США П. Уолкер, борясь с инфляцией, достигшей в 1981 году рекордного значения в 13%, повысил базовую ставку рефинансирования федеральных фондов более чем в два раза — с 9% до 20%, в результате чего в 1982 году экономика США свалилась в кризис (падение ВВП составило 6% (в реальном измерении). Но только такой ценой США к концу 1982 года удалось опустить инфляцию до отметки в 5%, а базовую ставку рефинансирования федеральных фондов — до 9%. Правда, официальный уровень безработицы, составивший «всего» 6% в 1979 году, скакнул до 10,8% в 1982 году и вернулся к докризисному показателю только в 1987 года.
Сегодня американские власти хотели бы избежать такого варианта развития событий, а особенно последствий быстрой инфляции — массовой безработицы, падения жизненного уровня и стагнирующей в течение длительного времени экономики.
